Сообщение о том, что в России разрабатываются минимум две противораковых вакцины, заинтересовало многих и вызвало множество вопросов. Насколько перспективны подобные разработки? Сможем ли мы когда-нибудь защититься с помощью таких препаратов от рака? На вопросы "РГ" ответила профессор кафедры онкологии и лучевой терапии Института хирургии Пироговского Университета Елена Артамонова.
© ТАСС
Насколько новое это направление — создание вакцин против рака?
Елена Артамонова: Вакцины против рака создаются и изучаются уже не одно десятилетие. Есть вакцины, которые стандартно применяются, например, БЦЖ–терапия неинвазивного рака мочевого пузыря после резекции. Это зарегистрированная вакцина, которая снижает вероятность рецидива болезни. Попыток разработать вакцину было много, и не все они удачны. Например, после открытия в 1980-х годах дендритных клеток (это особые клетки иммунной системы) и расшифровки их роли в развитии и реализации противоопухолевого иммунного ответа, проводились работы по созданию дендритных вакцин. Но клинические исследования дендритных вакцин, которые проводились в то время, не увенчались успехом. Кроме того, в ходе проверочных испытаний не показали существенных преимуществ и другие противоопухолевые вакцины. Поэтому в 1990–е годы в мире наступил определенный скептицизм в отношении вакцинотерапии рака.
Но сейчас исследования в области онкологии продвинулись далеко вперед, и в последнее время снова появляется много сообщений о разработках онковакцин. Что изменилось?
Елена Артамонова: В новом тысячелетии, в связи с открытиями в области иммунологии рака, произошел настоящий ренессанс иммунотерапии. Он связан с открытием контрольных точек иммунитета (они блокируют развитие противоопухолевого иммунного ответа) и разработкой иммуноонкологических препаратов, которые способны "вскрывать" эту блокаду и таким образом растормаживать противоопухолевый иммунный ответ. Именно за открытие этих механизмов в 2018 году была присуждена Нобелевская премия. Онкоиммунология быстро развивается, новые открытия привели к тому, что технология получения вакцин принципиально изменилась. Сегодня акцент делается на разработке так называемых мРНК–вакцин. Активно ведутся работы по разработке и применению этих вакцин как в монотерапии, так и в комбинации с препаратами иммунотерапевтической направленности. Такие исследования ведутся и за рубежом, и в нашей стране.
мРНК–вакцины — это высокотехнологичные вакцины, которые позволяют направить иммунную систему пациента против его опухоли.
То есть такие вакцины способны усиливать защитные силы иммунной системы? Как они работают?
Елена Артамонова: Ошибочным является представление, что иммунная система онкологического пациента сама способна справиться с опухолью, и ее нужно только простимулировать. Ведь если опухоль уже выросла в организме, значит, иммунная система не смогла ее уничтожить. Опухолевые клетки могут возникать в здоровом организме в результате мутации. Если иммунная система функционирует хорошо, то она распознает и уничтожает такие клетки на самом раннем этапе. Современная концепция взаимоотношения иммунной системы и организма называется «концепцией иммунного редактирования». Суть в том, что чувствительные опухолевые клетки, которые могут быть распознаны иммунной системой, уничтожаются, но могут оставаться те клетки, которые ушли от воздействия иммунной системы. Когда количество этих клеток увеличивается, мы диагностируем опухоль. Кроме того, в организме существуют иммунные клетки, останавливающие иммунный ответ – в норме они блокируют развитие аутоиммунных реакций, направленных на нормальные ткани организма. Но в определенных условиях эти клетки начинают «защищать» саму опухоль. Поэтому просто стимулировать иммунную систему совершенно бесполезно, она не сможет распознать и уничтожить опухоль. Вот почему были разработаны новые принципы вакцинотерапии. У пациента забирается образец опухолевой ткани, идентифицируются так называемые неоантигены, которые связаны с конкретной опухолью у данного пациента. Затем происходит подготовка индивидуализированной или персонализированной мРНК вакцины, направленной против большого числа (до 34) неоантигенов, характерных именно для этой опухоли конкретного пациента. Такой процесс персонализированной подготовки вакцины для пациента очень высокотехнологичен.
Получается, что в каждом конкретном случае вакцина готовится индивидуально. Понятно, что это очень дорогое лечение. Каковы перспективы более широкого применения подобных препаратов?
Елена Артамонова: Подобные исследования ведутся не только у нас, но и во многих странах мира, крупных фармацевтических компаниях и онкологических центрах. Это направление широко обсуждается на мировых конгрессах. Например, на прошедшем недавно конгрессе Европейского научного общества клинических онкологов иммунотерапии посвящался весомый раздел. Сейчас мы видим вспышку интереса к вакцинам совершенно на новом уровне. Онкологи видят перспективы в применении вакцин, потому что иммуноонкология — это особая область, где каждые 10–20 лет совершаются открытия в механизмах функционирования иммунной системы, и появляется возможность создавать новые иммунологические подходы.
Есть ли шансы создать универсальную вакцину, эффективную против разных видов рака?
Елена Артамонова: Основа иммуноонкологического подхода — распознавание клеток, которые характерны для конкретного пациента. Набор антигенов достаточно специфичен для каждого вида опухоли: есть общие опухолеспецифичные антигены, есть персонализированные индивидуальные наборы. Антигенный профиль конкретной опухоли отличается от антигенного профиля такого же типа рака, но у другого пациента. Именно поэтому активно развиваются персонализированные виды терапии, и их достаточно много. Есть моноклональные антитела, узнающие антигены, есть т-терапия, направленная на опухолевые клетки с определенной мутацией (таргетная терапия) и так далее. Современный уровень развития иммуноонкологии привел к разработке мРНК–вакцин. Будем ждать клинических этапов этих исследований, потому что самое важное — это клиническое применение препаратов у онкологических пациентов. Только тогда мы сможем сделать вывод об эффективности конкретного подхода.
